99,999% его российского рок-населения - потому, что никакую «Лайду» они слыхом ни слыхивали. И даже если каким-то боком Летов и частично Ревякин, быть может, и давали какой-то повод для... Но откуда взялся этот третий Бог-Святой Дух иррациональной рок-троицы отечественного нацизма?!

00,001% оного - потому, что они оказались редкими счастливцами (или тотальными неудачниками по жизни - это как посмотреть), которые слышали (или, еще реже, видели) «Лайду». Бесконечно интравертный проект с женским вокалом, космически далекий от проблем Общества и Политики. Зацикленный на вопросах напевности русского стиха, сообразного песне сочетания звуков в оном. Реальная «Лайда», может быть, и враждебна космополитизму, но на настолько камерно-метафизическом уровне и резонирует в настолько узкоэзотерических кругах, что непостижимая фраза, изреченная в мировой эфир станцией «Радио Свобода» поставила в бесконечный тупик всех - кто знал и кто не знал, о чем шла эта загадочного происхождения речь.

А в проекте «Лайда» и впрямь очень много загадочного, мистического, внешне несочетаемого.

В массах он абсолютно неизвестен, но перед ним преклоняются отдельные разрозненные фигуры: рок-критик Геннадий Шостак из Бреста, литредактор журнала «Fuzz» Катя Борисова из Питера, автор этих строк Сергей Гурьев и редактор экстремально-самиздатовского журнала «Связь времен» Боря Усов из Москвы, музыкальные авторитеты таких неожиданных городов, как Южноукраинск (Украина) или Краснотурьинск (Урал)... Минская «Музыкальная газета» объявляет «Лайду» самой русской группой русского рока, известный столичный арт-менеджер Наташа Шарымова приглашает ее дать в своем клубе «Швайн» эксклюзивный концерт памяти гениального танцовщика Вацлава Нижинского, а какой-нибудь средний сольный концерт мифических национал-социалисток в первопрестольной легко может собрать от силы человек пятнадцать. И это при том, что в Москве «Лайда» обретается с начала 1994 года. Однако в среднем концертирует чуть ли не раз в год, будучи зациклена на творческой чистоте и питая зоологическое отвращение к проблемам промоушена.

...Всю эту статью, в общем, можно рассматривать как объяснение в платонической любви от лица ее автора, который со времени смерти Янки привык относиться к русской рок-песне с болезненной осторожностью. Моя любовь к «Лайде» рождалась в муках. Лет пять назад «широко известный в узких кругах» московский андеграундный акустический продюсер Леша Марков затащил меня в гости и заставил свою новую жену Оксану на кухне петь мне песни. Мне показалось: какой-то очередной полузадушенный Ревякин в девичьем обличье. Дескать, и что только ни сделает с вроде бы тонко чувствующим человеком жестокая любовь. Сильное, святое чувство...

Но я всегда глубоко уважал воззрения на искусство и жизнь, высказываемые Левой Гончаровым, автором журнала «Контркультура», где я в незапамятные времена работал редактором. А Лева, узнав, что я не проникся «Лайдой» (которой, условно скажем, и являлась Оксана), впал в чудовищное беспокойство. Он словно почувствовал опасность, нависшую над русской рок-культурой. Бережно, с тщанием, он выписывал с разрозненных записей «Лайды» самые вдохновенные фрагменты, гигантская концентрация которых и заставила меня узреть этот конгломерат ненавязчивых девушек взглядом оцепеневших глаз. И, понятно, ушей... Так что же это были за девушки?

Все началось весной 1989 года в украинском городе Николаеве. Именно тогда в 9-й класс 10-й школы этого города, где тогда училась Оксана Григоренко, перевелась Настя Белокурова. Вскоре их соединил некий момент озарения. Девушки решили создать рок-группу, где Оксана будет петь и писать музыку на настины тексты. Примечательно, что Настя тогда вообще и не пробовала писать стихи (у Оксаны был брат-рокер, и она, стесняясь, в его отсутствие слушала «Машину времени» и мучительно реконструировала песни группы, собирая их по аккордам). Но сказано-сделано, и Настя очень быстро стала писать вполне филигранные в плане славянской фонетики тексты. Проблем было, тем не менее, много: Оксана хоть и шла к пониманию рока через умеренного Макаревича, но увлекалась скорее Блэкмором и Led Zeppelin, а Настя вскоре столкнулась с творчеством Хлебникова и поняла, что именно он воплощает ее поэтические идеалы. Конкретно: Насте все время хотелось против устоявшихся правил русского языка выворачивать слова и фразы, но было неудобно. И тут пришел Хлебников, и все правильно перевернул.

Как же тут с Блэкмором, казалось бы... Но в Оксане жил скромный и ненавязчивый жертвенный героизм, который позволил ей отойти от музыки кумиров и поистине невероятно прочувствованно воплотить в музыку настину поэтику.

«Калинов Мост» Оксана с Настей впервые услышали намного позже. И отнеслись к нему очень серьезно. Но Ревякин неизбежно оказался для девушек сущим наваждением, ибо претворение хлебниковской эстетики в русскую песню, хотя это было для «Лайды» делом вполне самостоятельным и родным, автоматически рождало у слушателей грубые ассоциации с «Калиновым мостом». Нужно было быть утонченным филологом, чтобы понять, что в освоении Хлебникова «Лайда» идет совершенно другим путем.

Верви верные вывернули страх рубцом
Вечер в сумерках проскрипел прощай крыльцом

В 1991 году добрый знакомый Оксаны с Настей Игорь Вдовин, бас-гитарист симферопольской группы «Гоген» (где солистом был талантливейший Дима Гнедышев), пригласил их на крупный рок-фестиваль в Южноукраинск, маленький симпатичный городок на реке Южный Буг, обретающей там высокие скалистые берега и пороги как в горах. Южноукраинск, подобно другим советским рок-центрам, выдвинулся как город атомщиков, место дислокации крупной АЭС с пятью мощными реакторами. Из-за этого его долгое время не было на советских картах. На фестиваль прибыли «Апрельский марш» из Свердловска,
«Дикий мед» из Донецка, симферопольский «Остров Крым» и многие другие, в меру отразившиеся в истории коллективы.

Директор местной рок-студии «Водолей» по фамилии Ковалевский так проникся ранней «Лайдой» (существовавшей тогда под названием «Вчерном»), что позволил ей записать там два альбома: «Хорc» (1992) и -«Сполох» (1993). Но мистика, с первых дней существования обступившая «Лайду», была не так уж безмятежно-позитивна. Вскоре Оксана с Настей, почувствовав, что малоросские источники вдохновения для них недостаточны, решили ломануться на русский Север. Им для них волею судьбы стал уральский Краснотурьинск, но, проезжая туда через Москву, они оказались банально обокрадены: из камеры хранения Казанского вокзала исчезла сумка с теплыми вещами и оригиналами альбомов...

Какие-то их копии, однако же, почему-то попали в Брест к Гене Шостаку, который много лет спустя неожиданно опубликовал архихвалебные рецензии на них в «Музыкальной газете».

Тем временем Оксана работала культоргом в краснотурьинском ДК, а Настя - ни больше, ни меньше - руководителем молодежной информационной службы города. Вела молодежный канал на городском радио, редактировала местную газету «Бридж», поставляла культурные новости города в сопредельный Свердловск. Захватив в городе столь некислую власть, девушки решили организовать там грандиозный рок-фестиваль с участием таких монстров, как «Калинов мост», «Чайф» и мн. др. Созвонились, договорились, подписали документы... Но единственный в Краснотурьинске конкурирующий ДК, убоявшись усиления соперниц, простер над городом совиные крылья интриг, и безжалостная номенклатура обрубила романтичным девчонкам финансирование.

Потрясенная «Лайда» бежала в Питер. За этим переездом, к слову, стояла очередная мистика. Еще в момент переезда в Краснотурьинск через Москву (когда девушек и обокрали), они купили там пластинки Янки и «Калинова моста» и пошли с ними гулять по старому Арбату. Там им повстречался человек, который, увидев в их руках сии пласты, подбежал, назвался Андреем Волком (больше его никто никогда не видел) и сказал: «Я знаю, что вам нужно!» И всучил телефон известного питерского акустического андеграундного продюсера по кличке Заяц.

Когда Оксана с Настей прибыли в Питер, Заяц на своей домашней студии (где будущая суперзвезда рок-андеграунда Светлана Чапурина только-только успела записать свой гениальный альбом «Ковыль») фиксирует их новую программу, получающую название -«Непонаслышке». Также Заяц везет «Лайду» в гости к матери всероссийской акустики Кате Борисовой, где девушки знакомятся с лидером подмосковного проекта «Гриб-Ник и Опята» Колей Грибковым и его тогдашней супругой Лизой Новиковой, в дальнейшем известной как звезда варьете столичной «Амазонии», танцующей там под именем Игуана.

Коля с Лизой, потрясенные песнями «Лайды», приглашают ее в Москву, где у Оксаны возникает жизненный и творческий альянс с вышеупомянутым Лешей Марковым. Будучи президентом воскресенского рок-клуба, Леша привлекает в ряды проекта одну из ведущих артисток этого подмосковного города Юльку Стерехову, автора собственных песен и блестящую певицу. На долгое время завораживающее двухголосье, состоящее из плоского казацкого голоса Оксаны и грудного, чуть ли не оперного, вокала Юльки превращается в своего рода марку «Лайды». Третьим членом проекта становится также автор собственного незаурядного репертуара Иван Марковский, который в рамках «Лайды» успешно подвизается как артистичнейший соло-гитарист в русско-психоделической манере. Хороший звукооператор Леша Марков обеспечивает группе качественный саунд. Проект на время обретает свой фирменный звук и стиль.

1995 год - звездный час «Лайды», которая, выступая в виде трио Оксана-Юлька-Марковский на тексты Насти со звуком Леши, становится едва ли не самым культовым составом столичного акустического андеграунда. Концерт, великолепно записанный на квартирнике у еще одного московского акустического энтузиаста по кличке Алеc, превращается в live-альбом под названием «Узор имен». В августе того же года «Лайда» отыгрывает потрясающий концерт на рок-фестивале в подмосковном Обнинске. По тусовке гуляют всевозможные аудио- и видео-бутлеги.

Но старая блэкмороманка Оксана продолжает мечтать об электрической «Лайде». Она ссорится с Марковским и входит в альянс с группой «Лесной швед», играющей припанкованный фанк. Басистка «Лесного шведа», маленькая хрупкая Лена, вроде бы усиливает женскую доминанту проекта. Всем кажется, что соединение двух разных честных концепций приведут к небывалому синтезу. Фиг-два. Концертная деятельность проекта за 1996 год ограничивается двумя бессмысленными сейшенами в дружественной Электростали. «Шведская» жесткость закономерно разрушает хрупкую фолк-ауру «Лайды».

В обреченной погоне за электрическим звуком Оксана одно время даже репетирует с легендарным гитаристом Димой Яншиным («Веселые картинки»-), но и здесь происходит злополучная спиритуально-стилистическая нестыковка. Настя, между тем, успевает сняться с Вэлом¹⁾ Килмером в фильме «Святой» (правда, лишь в качестве звезды массовки).

Проходит время, и Оксана с Настей бегут обратно в акустику.

Новая программа 1997 г. «Око» (с ударением на втором слоге) - акустический вариант набора песен, безуспешно пытавшихся воплотиться с «Лесным шведом». В новой версии она рассчитана аж на тройной женский вокал: к Оксане и Юльке добавляется некто Алена Мышь. На гитаре Марковского заменяет не столь интроспективный Эдик Мацек, тяготеющий к испанской школе с элементами Led Zeppelin в духе «Battle Of Evermore». Эпос в сравнении с «Узором имен»

возрастает, магия несколько улетучивается. Кульминация программы - ярчайший концерт в клубе «Факел» 07.11.97., разошедшийся в неплохой видеоверсии. Но вскоре Мышь, которая, как это свойственно музыкантам «Лайды», имеет свой репертуар, концентрируется на собственном проекте, водоворот которого затягивает и Эдика. «Лайда», охваченная личными коллизиями, включающими драматический разрыв Оксаны с Лешей, впадает в длительную прострацию.

Весной 1998 г. приходит трагическая весть о смерти крымского друга Димы Гнедышева, великолепного музыканта и автора, много лет назад вдохновенно сплетавшегося с «Лайдой»- в совместных звукосессиях на южноукраинской студии «Водолей». Скитаясь по Европе, он умирает в бельгийском приюте от сердечного приступа. Очень дорогой человек, с которым, всегда казалось, можно встретиться вновь и сделать что-то такое же светлое, как чуть-чуть не получилось когда-то. Потрясенные смертью Димы, Оксана и Настя уезжают в Краснотурьинск, где два месяца живут посреди тайги без телевизора, телефона и холодильника. Там они, громко говоря, оказываются на другом уровне восприятия жизни. «Нам резко надоели фолк-эквилибры, - вспоминает Настя. - Захотелось какой-то простоты, ясности и про любовь».

В Краснотурьинске сочиняются песни программы «Весна в Париже», которая записывается в Москве на 4-канальную студию отдаляющегося от проекта Леши Маркова с двумя оксаниными голосами и ее же гитарой. Мистика подкралась вновь: лишь только появилось грубое черновое сведение этого переломного, этапного, самого, быть может, стихийно «коммерческого» в истории группы альбома, как его многоканальный мастер-тэйп был похищен в подмосковной электричке. То, что оригиналы записей «Лайды» как по заказу гибнут, не успев родиться, успешно сказывается на широте ее референтного круга... А круг тем и образов «Весны в Париже» резко расширился за счет, как отмечали ценители, появления «мотива летчиков», невозможного в предыдущей хлебниковско-праславянской системе образов.

Ты видишь: горят паруса -
Пилоты теряют глаза
И падают прямо в прибой
Нашей великой любви...

Настя всегда тяготела к белым стихам. Не от лени искать рифму: скорее сам принцип рифмы казался ей таким же классически устаревшим - как хореография Петипа в сравнении с революционными идеями Фокина и, тем более, Нижинского.

Мы не случайно провели эту парадоксальную параллель между принципами фолк-рока и русского балета, ибо очередной судьбоносный виток эволюции «Лайды» сплел эти две внешне несовместимые линии отечественной культуры воедино. Осенью 1999 г. Оксана и Настя, давно уже считавшие Александра Домогарова последним харизматическим артистом в истории России, посетили спектакль театра Пушкина по пьесе Бламстайна «Нижинский, сумасшедший Божий клоун» со своим любимцем в роли гениального и несчастного Вацлава Фомича. Трагическая судьба Нижинского настолько затянула их в паутину своих личных коллизий, что они смоделировали параллельную реальность, в которой авторитарная Оксана стала Дягилевым, а самозабвенная Настя - Нижинским. Эта противоестественная акция настолько потрясла московский экзистенциальный андеграунд, что многие его знаковые и культовые фигуры стали идентифицировать себя с героями этой судьбоносной драмы. Вчерашние панки на глазах преобразовывались в Шаляпина, Фокина, Иду Рубинштейн... Автор этих строк неожиданно стал Стравинским - и вскоре был изгнан Настей из дому за то, что не принес в срок обещанную партитуру нового балета. И не в рамках светской игры, а «на полном серьезе»: Настя, вживаясь в образ, полностью потеряла грань между обеими реальностями.

Ангел молчал
Ангел смотрел и плакал

Не проси убежать
Не проси побеждать
Не проси избежать

Я клоуном Бога
У твоего порога
Таю, таю, таю
Снегом летящих стай

Было бы глупо требовать от читателя бежать в библиотеку и изучать дневники уже расходящегося с реальностью Нижинского или мемуары его злополучной жены, но последняя программа «Лайды» вне этого контекста не ясна - хотя и вызывает у своих редких слушателей сильнейшее эмоциональное потрясение. Впрочем, внутренний импульс всегда был для Оксаны с Настей важнее внешнего восприятия.

Сейчас «Лайда» репетирует в новом составе, где с неизменной Оксаной (вокал, гитара) играют соло-гитарист Володя Панов и контрабасистка Катя Орлова. Если он сумеет преодолеть барьер между чистотой идеи и ее воплощением, то... многозначительных многоточий потребуется очень много.

Сергей ГУРЬЕВ

Слева вверху - Ида Рубинштейн (Лиза Новикова)

Справа налево: Сергей Павлович Дягилев (Оксана Григоренко), Тамара Карсавина (Юлька Стерехова), Вацлав Фомич Нижинский (Настя Белокурова).

Фото: Матильда Кшесинская (Алексей Марков)